Гой

Дело было недалеко от станицы Покинутых, но и не близко, чтобы до нее дойти в тот час. Зашли мы в один заброшенный дом с другом. На входе спросили, не занято ли убежище другими изгоями. Громко спросили, так принято. Окна были не заколоченными, значит, никто там на постоянке не жил. Нужно было поспать с дороги. Питон делился со мною своими знаниями, приобретенными за годы выживания в Катарсисе. Он мне честно, как на духу, сказал, что хочет передать весь свой накопленный багаж тому, кому это нужно, и у кого котелок варит. Хоть Питон и ненамного был старше меня, и от естественных причин нам обоим умирать было рановато, он все повторял о своей смерти: «Чувствую ее приближение. Сколько Катарсис топчу, никогда так не чувствовал. Что-то будет, что унесет меня. Будто дали подглядеть отрывок из фильма. А этот фильм – твоя жизнь. Чувствую ее. Неспокойно мне. Не от нелюди погибну я, что-то будет другое».

Питону хотелось поделиться со мной всем тем, за что страдала его душа в этом пекле. Он обучил меня защищаться, изучать. Он поведал обо всех отпрысках Катарсиса, которых видел сам и о которых слышал из верных источников. Рассказал обо всех дарах, которые находил, обо всех трудностях, которые встречались на его пути. Он наполнял меня новыми знаниями, а я внимательно слушал, запоминал и благодарно впитывал в себя, как губка.