Трудно быть феей. Адская крестная

В розовом будуаре, где разместилась царица с дамами и барышнями, мужские подвывания были едва слышны. Девицы принялись болтать, прихорашиваться, угощать Синди-Зинаиду сластями, приготовленными слугами на малых столиках по всей зале. Бывшая герцогиня, а ныне молодая жена государя, впившись жемчужными зубками в сладкий персик, кушала и слушала, наматывая на золотую прядку все секреты и секретики, что трещотки выбалтывали на голубом глазу, не следя за языками. А преданная горничная сидела по правое плечо от государыни чуть поодаль и самое интересное записывала в заветный блокнотик.

В бально-пиршественном зале тем временем начались танцы под песни в исполнении кота Баюна, который за каждый заказ требовал то монету золотую, то бокал медовухи, а то и вовсе желание. И понеслась: петухами кукарекали, жеребцами гарцевали, зайцами прыгали. Ждан мутным взглядом обводил разгулявшихся гостей, криво улыбался и плакал Соловью в плечо за жизнь, за баб стерв и снова за жизнь царскую нелёгкую.

Вернувшийся в залу Бабай Кузьмич головой покачал, на царя-батюшку глянул, подошёл к Огневушке-Поскакушке. Та быстренько к коту поскакала, на ухо пошептала, и котяра объявил прощальный танец молодых. Свет приглушили, царицу позвали, свечи в руки взяли и пошли большим и малым кругами в разные стороны вокруг молодожёнов, что в сердцевине хороводов не танцевали, а скорей, покачивались в такт музыке. «Мы же-ела-ем ща-а-а-сьтья-а-а ва-ам!» – подпевали разухабистыми голосами гости, перекрикивая музыку и заглушая самого рок-кота.