Гадкая, сладкая и любимая

Хэвейду очень хотелось обнять ее и успокоить, сказать, что он не позволит демону обидеть ее. Но он заставил себя сдержаться.

– Я такая ленивая…

Демон издал какой-то жутковатый звук, который, видимо, означал смех.

– Твои пре-е-едки пообеща-а-али тебя де-е-емонам… Бу-у-удешь служить им зде-е-есь, ли-ибо… в Лощине теней… Мы лю-ю-юбим забавля-я-яться с ведьмами…

Хэвейд тихо встал и загородил Корделию собой:

– Она все сделает.

Ведьма обиженно засопела и тоже поднялась.

Демон очага стал еще плотнее. Хэвейд ощущал бархатистый холод золы и незримое прикосновение лепестков пепла, сотворенного из десятков тел.

– В мое-ем очаге храни-и-ится книга твоего ро-о-ода… Ее начала писать пе-е-рвая ведьма Ронве-е-ен… Испо-о-ользуй все-е-е, что в ней прочте-е-ешь, как хо-о-очешь, но ты должна найти того, кого отсту-упницы выпустили из Лощины тене-ей… Останови Бич Двух Миров…

Демон превратился в дымный вихрь и влетел в полукруглый очаг, выложенный в стене. Остатки угольной пыли и золы осыпались на пол.

Вот зачем демону нужна была Корделия… Она могла остановить Бич Двух Миров.