Двести третий день зимы

– А смысл? – спросила Нюта, прижимаясь лбом к стеклу этого самого окошка. – Там таких сугробов наметет, что не разобьемся.

– Не сугробов наметет, а снежный покров восстановится, – поправил ее Славик. – Привыкай к официальной риторике партии.

И они засмеялись от нелепости того, как это прозвучало. Тогда им еще было смешно. Но больше они и правда не пили. До самого отъезда Славика. А пить одной Нюте не хотелось. Теперь же организм, истосковавшийся по легкому головокружению и сглаженным углам, жадно всосал в себя шампанское. Нюта шла сквозь снегопад, и ей казалось, будто она убежала со скучной пары и сейчас прыгнет в такси, поедет по пробкам в центр, сядет в кафешке, закажет еще игристого и станет пить, лениво перебирая контакты тех, кого можно позвать к себе – разделить половину дня, вечер, а может, и еще чуть-чуть; но спать отправится домой, иначе завтра будет неловко возвращаться на пары в той же одежде, да еще и с размазанной тушью.

Такси запретили вместе с личным автотранспортом, остались только служебные машины и немногочисленные автобусы. Нечего кататься и лишний раз портить снежный покров. Если уж не можете ножками, то утрамбуйтесь в автобус и езжайте по скудным маршрутам. Нюта, однако, предпочитала ходить пешком. Это полезно – на свежем-то воздухе. В автобусах всегда тесно и душно, обычно они еле тащатся, а тормозят исключительно на остановках. На этот раз она снова отчаянно не захотела ехать в толпе таких же несчастных. Внутри еще разливалось тепло от еды и злости, его должно было хватить на сорок минут быстрой ходьбы.