Рубиновый лес. Дилогия

– Задавим его числом, парни! За Кочевника!

– За наши семьи! Эта тварь живой отсюда не уйдёт!

– Тебе конец, зверёк.

Если у жителей разных туатов и было что-то общее, то только одно – все они скорее приняли бы смерть от рук своего врага, нежели бежали бы от него, как трусы. И эта смерть была неизбежна.

– Прижмись к стене, Руби, – велел Солярис, делая шаг вперёд. С его когтей всё ещё капала свежая кровь, а за спиной Сола я не видела ничего, кроме блеска чужих секир и топоров, некоторые из которых уже начали раскачиваться в воздухе.

– Хорошо, – выдавила я, поступив так, как мне велели.

– Теперь закрой глаза.

– Что? Зачем?

– Просто слушайся меня. Закрой глаза.

– Я не ребёнок, Солярис!

Сол вздрогнул и повернулся ко мне вполоборота. Вместе со свистом первого брошенного топора до меня донеслось:

– Твоё право.

В ту же минуту неметон превратился в пекло Дикого.

Кровь, пузырясь, стекала по подбородку Соляриса – человеческая, а не лисья, как во время нашей летней охоты. Она замарала его плащ, его руки и даже его волосы: из жемчужных с вкраплениями угля они превратились в сплошь рубиново-красные. Я видела ошмётки плоти под серповидными когтями и острыми чешуйками, что резали вываренную кожу доспехов и одежды разбойников так же легко, как бумагу. В этот раз Сол решил не церемониться и вернул облик не только своим рукам, но и челюстям, а затем и вовсе отрастил крылья и хвост. Последний сносил людей с такой силой, с какой сносит катапульта, и даже колонны посыпались крошкой. Острые гребни пронзали, зубы рвали, когти вспарывали и потрошили. Если бы не базальтовые стены и не расположенная рядом шумная таверна, вся Столица сбежалась бы на вопли и визги. Даже в самые тёмные периоды жизни отца, когда у него случались помутнения рассудка, мне не приходилось видеть столько крови. Осколки чудесных витражей сверкали, залитые ею, и напоминали красный янтарь в Рубиновом лесу. Но это не было красиво – это было ужасно.