Прорвемся, опера!

В кармане нашёлся календарик с Жириновским – тоже часть агитации, год указан: 1996, 2 сентября обведено, 1 зачёркнуто. Да, сегодня второе число, вспомнил, понедельник. И на улице то тут, то там попадались группки школьников, которые шли на уроки с большими китайскими ранцами за спиной.

Отец, выходит, должен быть живой, но прямо сейчас я не могу идти к нему. Мы едем на тот злополучный выезд за подозреваемым. Почему это так важно, и нельзя выскочить из машины прямо сейчас? Потому что Филиппов погибнет, если я ничего не сделаю. И что, сообщить ему это прямо? Нет, не поверит, в итоге ещё упустит что-то, выйдет хуже.

Но он мужик умный и осторожный, надо подумать, как ему намекнуть.

– Бабка ему говорит, подайте, Христа ради, – водила уже переключился со знакомого мужика на анекдот. – А Ельцин у неё спрашивает: как же я тебе, бабка, подам? У меня с собой ни ракетки, ни мячика, ах-ха-ха! Прикинь, Сергеич, ни ракетки, ни мячика! А за кем, кстати, поехали? Кого крепить собрались?

– За Дружининым, – спокойным голосом сказал Якут, протирая очки клетчатым платком. – К его сожительнице. Мы вчера у неё были с Пашкой, не выдала, но соседи сказали, что он к ней приходил ночью. Там должен быть… гад.