Прорвемся, опера!

Он не договорил и ушёл, заметив, что с его портретом на доске что-то неладное. Толик равнодушно посмотрел на меня и пошёл дальше. А что это с ним? Почему не поздоровался даже?

Точно, вспомнил, мы тогда были с ним не в ладах. Из-за чего-то не сошлись во взглядах и поцапались, горячие финские парни. Ха! Надо срочно исправлять.

Думал, не вспомню старое здание, но Сан Саныч уверенно вёл меня в наш кабинет, а по пути всё вспомнилось само. Раньше все опера сидели в другом, просторном кабинете, но там устроили вечный ремонт, и убойное отделение раскидали по всем имевшимся закуткам.

Помню, долго мы очищали этот кабинет от стопок старых дел, некоторые из которых были заведены аж в двадцатых годах. Потом расставили столы и попытались обжиться во временном убежище, прекрасно зная, что нет ничего более постоянного, чем временное.

Дружинина тоже притащили сюда. Не в обезьянник и не в подвал ИВС, а прямо в кабинет, чтобы колоть, пока тёпленький. Приковали наручниками к чугунной батарее, уже отполированной браслетами его предшественников.