Сын Тишайшего

– Так он уже дней двадцать, почитай, помирает. Ты уверен, Алексей? – с сомнением произнёс боярин.

– Теперь точно! Последнюю седмицу он никого не узнает. Три дня даже пить не может. Только хрипит иногда, а Аксинья ему губы водой смачивает. Поэтому снадобье бесполезно. И нельзя более медлить, Иван Михайлович. Мы с трудом обошли все преграды, дабы лекарь мог давать нужные отвары. Надо спешить, пока нас не начали подозревать.

– Если бы не Ивашка, который совсем распоясался, я бы переждал. Но всё неймётся убогому, власть в голову ударила. Да и Артамона он рановато из ссылки вызвал. Нехорошие у меня предчувствия, Лёшка, – немного подумав, произнёс Иван Михайлович. – Не подведут ли стрельцы нас под монастырь? Вдруг перемудрили мы? Эх, грехи мои тяжкие!

Оба собеседника повернулись в сторону образов и истово перекрестились.

– Обратной дороги нет. Нарышкины уже всполошились, хотя не понимают, откуда ветер дует. Да и народишко возбуждён. Самое время нам сделать ход, – продолжал убеждать старшего родича Алексей.