Великий и Ужасный – 2

– Мы сдаемся! Но нас семеро! – снова закричали из глубины заводских помещений.

– Децимация, значит? – Сталкер пожал плечами. – Ну пусть будет децимация. Первых четверых пакуем, остальных я пристрелю. А! Еще одного нужно Вере Павловне оставить.

– А можно… – Щербатый кровожадно переглянулся со своими снага.

– Можно, – сказал Евгеньич. – После того, что они тут сотворили – можно.

И мне как-то не хотелось с ним спорить.

Сан-себастьянский полицмейстер полчаса материл Перепелку последними словами, а потом сорвал с него погоны и отобрал полицейский значок. Киборг стоял как оплеванный, но кибернетический монокль старого вояки яростно сверкал, говоря о тяжелой внутренней борьбе, которая происходила в душе вахмистра, а еще – о том, что его аугментированные органы теперь работают.

– …шомполами запорю! – закончил полицмейстер, и его брыли прекратили трястись. – До конца жизни расплачиваться будешь у меня!

Вообще, глава местных стражей порядка оказался на редкость неприятным типом: толстый, краснорожий, пуговицы мундира едва-едва держались на объемном пузе, штаны с лампасами, казалось, порвутся на массивной заднице. Бакенбарды у полицмейстера были потные, а фуражка напоминала авианосец – огромная, с охренительным трамплином. Я чувствовал: еще немного, и Перепелка его убьет. А потому во избежание такого досадного развития ситуации подошел к этой парочке, перешагивая через уложенные ровными рядами трупы темных, и спросил нараспев, вспоминая одного опального земного певца с сомнительной общественно-политической позицией: