Семиозис

– Эфедрин – тоже алкалоид, – сказал Блас, медик, – он стал вторым ребенком, подавшим голос, но вид у него был виноватый, и он смотрел в землю. – Он поддерживает дыхание.

– Город там, – заявила я. – У бамбука есть плоды.

Морщины у Веры стали глубже.

– Это возмутительно. Ты нарушила договор, а теперь выдвигаешь ложные обвинения. Перед тем как продолжить, надо со всем разобраться. Но чтобы больше никаких разговоров об этом не было до следующего совета. Это сеет рознь, а нам надо направлять все силы на созидательную деятельность. И я хочу, чтобы все принесенное Сильвией и Джулианом было проанализировано.

– Я могу это сделать, – прохрипел Октаво.

Брайен не скрыл своего разочарования. Я была раздосадована, но скрыла это. Родителей мне не убедить, но я знала, что некоторые дети уже со мной согласны. По дороге домой меня несколько раз мягко похлопали по плечу.

– Я все это должным образом проанализирую, – пообещал Октаво, зайдя ко мне в комнату. Он задыхался и хрипел. Я очень в этом сомневалась: он ведь знал, что Джулиана убили, а сам ничего не стал делать. Я смотрела на плоды, умирая от желания вгрызться в них, почувствовать, как высушенная мякоть во рту становится живой, сладкой и сытной. – Еще плоды, – сказал он. – Отлично.