Невероятная очевидность чуда

– Ну что, заходим? – спросила Ева, отчего-то посмотрев на Орловского с еле заметным сомнением.

– Вам неприятно здесь находиться? – уловил он ее настроение и сомнение.

– Наоборот, – покачала она отрицательно головой, – слишком хорошие воспоминания. Очень много теплого и счастливого. Из детства, – и, смутившись своим откровением и проявлением столь читаемых эмоций, она произнесла торопливо: – Ну, вы понимаете.

И первой шагнула в мастерскую.

Орловский, наверное, понимал, но не совсем так, как представляла себе девушка, – скорее теоретически, ему-то терять родных и близких людей, с которыми связано счастливое детство и все то теплое, надежное и защищенное, что дает человеку семья, пока не довелось, слава богу. И пусть как можно дольше и не доведется.

Но он понимал.

Поскольку тоже терял… Друзей. Настоящих. И хороших знакомых. Жизнь, она такая… разная.

В мастерской они провели больше часа, и то только потому, что Ева буквально утащила мужчину после того, как они проверили и собрали все необходимое для завтрашней рыбалки. А так бы Орловский в этой мастерской завис вообще на всю ночь, осваиваясь и приноравливаясь к инструментам, общей «логистике» устройства помещения, и все порываясь опробовать станки.