Рассвет Жатвы

– Люблю тебя, сын, – шепчет она.

– И я тебя люблю.

Сквозь треск рации Плутарха доносится нетерпеливый голос Друзиллы:

– Плутарх! Не думай, что не уеду без тебя!

– Пора, ребята, – говорит Плутарх. – Друзилла никого не ждет.

Миротворцы направляются к нам, собираясь разлучить, однако ма с Сидом держат меня крепко.

– Помнишь, что отец сказал дочке Виткома? – выпаливает ма. – Это и к тебе относится!

Я мысленно переношусь в Дом Правосудия, к рыдающей девочке и тошнотворному запаху гниющих цветов, заполонившему все помещение. Па разговаривает с Сарши и наказывает ей: «Не позволяй им себя использовать, Сарши. Не смей…»

– Плутарх! – визжит Друзилла. – Плутарх Хевенсби!

Миротворцы растаскивают нас в разные стороны, отрывая меня от земли, и Сид умоляет:

– Не забирайте моего брата! Не надо! Он нам так нужен!

Ничего не могу с собой поделать – я должен подавать брату хороший пример, однако вырываюсь изо всех сил.

– Все хорошо, Сид! Все будет… – Мое тело пронзает электрический разряд, и я обмякаю.

Каблуки моих ботинок подпрыгивают вверх по ступенькам, волочатся по коврам в Доме Правосудия, по гравию на дорожке позади него. В машине я позволю им надеть наручники без всяких возражений. В голове мутится, и я точно знаю, что второго удара шокером мне не надо. На подгибающихся ногах я взбираюсь по металлическим ступенькам в поезд, где меня швыряют в отсек с зарешеченным окном. Прижимаюсь лицом к стеклу, но не вижу ничего, кроме грязного угольного вагона.