Рассвет Жатвы

Несмотря на нытье Друзиллы, мы битый час стоим на месте. Небо чернеет, начинается гроза. По окну стучит град, затем град сменяется ливнем. К тому времени, как колеса поезда приходят в движение, в голове у меня проясняется. Я пытаюсь запомнить каждую мимолетную картинку из Двенадцатого, что проносится за окном: вспышка молнии освещает обшарпанные склады, по грудам шлака стекает вода, зеленеют поросшие лесом горы.

И вдруг я вижу Ленор Дав! Она стоит высоко на скале, мокрое красное платье липнет к телу, в руке зажат мешочек с мармеладками. Когда поезд проносится мимо, она оборачивается и яростно кричит ветру о своей утрате. И хотя для меня это зрелище как острый нож, хотя я изо всех сил стучу по стеклу и разбиваю кулаки в кровь, я благодарен своей девушке за ее последний подарок: она не дала Плутарху шанса передать в эфир сцену нашего прощания.

Момент, когда наши сердца разбились вдребезги, принадлежит лишь нам двоим.

Яруки и тяжело дыша. Грудь пронзает острая боль. Может ли человеческое сердце разбиться в буквальном смысле? Я представляю, как сердце рас-сползаю по стене, баюкая распухшие падается на дюжину стеклянных красных кусочков и их острые, зазубренные края впиваются в плоть с каждым его ударом. Не научно, но уж так я чувствую. Часть меня думает, что я умру прямо сейчас, от внутреннего кровотечения. Увы, если бы все было так просто! Наконец мое дыхание замедляется, и приходит отчаяние.