Сотня. Смутное время

– Выходит, дядька Елисей за палача Стёпке стал? – помолчав, высказался Матвей.

– От ведь дурень, прости господи, – снова выругался кузнец. – Елисей в той замятне вас спасал, да дело облегчал. И Аверьяну тоже. Не пришлось ему позор принимать, кабы сына на большой круг потащили. Конец-то всё равно один. Аверьян потому и за инструмент теперь заплатить не может. Всё, что в кубышке было, на поминки да молебны отдал, чтобы хоть так грех его замолить.

– Я понял, батя, – помолчав, кивнул Матвей.

– Что понял?

– Всё. А главное, он теперь не станет нам мешать.

– Ты о ком сейчас? – насторожился кузнец.

– О Стёпке. О ком ещё, – отмахнулся Матвей. – Это ведь он один из тех, что по станице воду мутят, про меня дурь всякую придумывая.

– Знаю, – кивнул Григорий, заметно помрачнев.

– А дядьке Елисею за ту смерть ничего не будет? Коситься на него не станут? – на всякий случай уточнил Матвей.

– Ничего, – решительно отмахнулся кузнец.

– Выходит, он всё по закону сделал? – продолжал допытываться парень.

– По нашему закону, – кивнул Григорий. – Ты не забывай, Матвейка, что у нас свой закон. Казацкий. И порой он посуровее государственного будет. Нас потому службы всякие имперские особо и не достают. Знают, что со своих мы строже спрашиваем. Сами.