Государева крестница

Никита сошел с моста, пошел прямиком через площадь – мимо нового храма Покрова, вознесшего над пыльным, галдящим торжищем дивное соцветие куполов – витых, гладких, грановитых, иной шатром, иной луковкой, горящих на солнце алыми, зелеными, золотистыми, лазоревыми изразцами. И в который раз подивился, как это все уживается одно с другим…

Вернувшись с дворцового приема и не откладывая на завтра (дабы ничего не забыть) сделав записи в дорожном дневнике, посол велел пригласить Лурцинга. Тот явился незамедлительно, со своей объемистой кожаной сумкой для бумаг. Решил, видимо, что вызван по какому-либо неотложному делу.

– Нет, нет, любезный Иоахим, – успокоил его фон Беверн, – кому же придет в голову работать после такого обеда. Я просто хотел – если вас не слишком утомило московитское гостеприимство – обменяться некоторыми впечатлениями с человеком, уже побывавшим здесь с другими нашими посольствами… да и просто побеседовать. Или вы собирались отдохнуть?

– Отдохнуть? От чего, господин барон? Разве что от изобилия блюд и напитков, но я воздержан в том и другом. Впрочем, будучи старым юристом, – Лурцинг улыбнулся и поднял палец, – я находчив по части разного рода хитростей и уловок. Можно, чтобы не обидеть хозяев, успешно диссимулировать, изображая собою обжору и петуха, как называют здесь поклонников Бахуса.