Натиск

Люди знали, на каком-то из подсознательных уровнях, что именно осень виновна в их плохом настроении. Зверь внутри трепетал перед страхом морозов и рвался наружу. Где-то внутри он взывал броситься в тропические края, туда где греет солнце, там где плоды не успевают сгнить. Туда где зима не тронет их хрупкие тела, ведь тела их по настоящему хрупкие, там где может быть лучше чем тут. “Может” для этого зверя равняется “будет”. И люди знали этого демона, знали и боролись с желаниями. Рациональностью.

Но в том невидимом саване судьбы над их головами смешивалось отнюдь не рациональное. Кошмары закрадывались в их головы ночью, кому-то больше, кому-то меньше, но все их видели. И не говорили о них. Забывали, или старались забыть. Эта была их ошибка.

Они винили “осеннюю хандру”. Каждый год она приходила с последним вырванным из земли урожаями и уходила с первым снегом. Она была болезнью маленьких деревень и маленьких городов. Те кто большую часть года проводил в работе на полях сейчас предавались скуке. И винили ее. В этом году она была особенно сильна.