Вслед за радугой

Но некоторых и это не спасает.

Как не спасло существо, лежавшее перед ним. Именно существо, потому что назвать это алонкеем или даже туземцем невозможно. Плевать на вонь немытого тела и заскорузлые тряпки, которым в костре самое место. Плевать, что у этого… хм… двигались только руки. Главное – у него не было разума, памяти – того, что Арону было единственно нужно.

Поначалу старик очень испугался, со стонами и причитаниями попытался уползти, зарыться в лежанку, состоящую из лохмотьев, соломы и испражнений. Стараясь успокоить, Арон говорил с ним, как с раненым испуганным животным – ровным, тихим голосом, не делая резких движений, присев на корточки, а потом опустившись на колени. Называл себя, напоминал о прошлом, спрашивал о том, что с ним случилось…

Прошло немало времени, прежде чем хозяин хижины, выстроенной прямо на досках пристани, перестал вскрикивать-дрожать и выбрался обратно на свет луны, заглядывавшей в откинутый полог. Что мозг старого Альбатроса поражен трепетом земли, неизбывным проклятием всех алонкеев на свете, Арон понял гораздо быстрее – даже слишком быстро, чтобы смириться, проститься с последней надеждой, что вела и грела его столько времени. Оставалось только бить кулаками в колени и сыпать проклятиями – не слишком громкими, чтобы не испугать старика, в котором и следа не осталось от того, кого он помнил с детства.