Вслед за радугой

Слушал.

***

Обнаружив Альбатроса в хижине Ворчуна, Рика поначалу решила, что тот хватился пропажи и, прознав, где она живёт, явился карать. Самое умное было сразу делать ноги, но девушка взбесилась из-за испуганного старика: что этим ещё от него надо?!

Альбатрос задавал вопросы невыносимо ровным, до скучности, голосом, стоя в крохотной хижине, как грот-мачта на палубе – только топорами руби, иначе с места не сдвинешь. Ещё и старик начал скулить, просить есть, пить и обезболивающего одновременно. Пришлось махнуть рукой на разборки и заняться Ворчуном. Ворчала прежде всего она сама; старик хныкал-стонал, отталкивал её руки и побить грозился. Рика привычно утихомиривала его, в перерывах рассказывая любопытному Альбатросу историю калеки.

Или он не знает, что лекари со стражей устраивают облавы на Пену? Выискивают специально таких, после трепета. Конечно, выбирают помоложе, но иногда выгребают всех начисто. Что делают? Не могу знать, сама не присутствовала, но кто вернулся, говорят, кровь сосут. Смеётесь, господин Торо? Говорите, Обсидиан – не ночные кровопийцы, а врачи? Ну, алонкеям, конечно, виднее, кто у вас кто! Только рассказывали это не один и не двое. Ворчун-то старый, его когда не брали, когда спрятаться успевал, а однажды всё-таки попался. Если до этого худо-бедно передвигался на своих двоих, то вернулся на плечах таких же неудачников. Ноги отказали. Когда ещё в себе был, говорил, тыкали ему прямо в позвоночник вот такенной иглой, выкачивали что-то. Боль, говорит – помереть легче. Господин Торо может верить, может не верить, но своими собственными глазами видела следы… нет, не от зубов, от игл на венах и по позвоночнику. Кое-кто после возвращения лёг и больше не проснулся – видно, слишком много крови взяли. А Ворчун вот… лежит уже год. Так мало того, к нему опять приходили за кровью!