В краю молочных рек

Мать Димы умерла, когда ему было пять лет. Он знал, что некоторые люди помнят себя едва ли не с младенческого возраста, и это показатель их гениальности. Кто-то из знакомых рассказывал, что может вспомнить эпизоды из своих трех-четырех лет. Но не он. О маме у Димы осталось только одно воспоминание. Как они вдвоем пришли в парк аттракционов, он поднял голову, чтобы посмотреть на цветную карусель, зависшую в воздухе, и в радостном изумлении открыл рот. Ярко слепило солнце, откуда-то из этого света появилось лицо матери, ее руки – она погладила его по голове, сказала, что когда-нибудь потом, когда вырастет, он сможет прокатиться на таком аттракционе. И улыбнулась. «Ты у меня самый смелый, Дима», – сказала она и снова исчезла в солнце, гудящем шуме вокруг.

Это было все. Ни запаха, ни каких-то других слов, отрывков – ничего. Хотя он помнил произнесенные в тот раз слова, он даже не мог восстановить в памяти ее голоса. Иногда ночью, когда долго не мог заснуть, он представлял, как звучит мамина речь, подбирал интонацию, тембр. Порой ему казалось, что он вот-вот попадет в цель, найдет нужный голос, узнает его, но все было не то, что-то ускользало в последний момент. Он ругал себя – что это за сын, который не помнит даже мамин голос? Дома остались ее фотографии – их фотографии, где они были вместе: Диме год, два, три, – но это ничего не меняло. Себя он не узнавал, словно это был какой-то посторонний человек с другой жизнью, другим будущим, а мама была просто симпатичной женщиной, но не более: русые волосы до плеч, мягкие черты лица. У Димы не получалось ее оживить, эти фотографии не заполняли пустующие пространства памяти.