Четыре сезона. Сборник

Был у нас парень, Шервуд Болтон, у него в камере жил голубь. С сорок пятого по пятьдесят третий, когда Шервуд освободился. Он, кстати, не был никаким Любителем Птиц из Алькатраса[3], просто держал сизаря. И имя ему дал – Джейк. Короче, выпустил он его на волю за день до того, как самому выходить. Джейк, понятное дело, словно ждал этого. И вот через неделю после того, как Шервуд покинул нашу маленькую дружную семью, отзывает меня приятель к западной стене дворика, а там птица лежит, такой жалкий серый комочек.

– По-моему, это Джейк, – говорит он мне. – А ты, Ред, что думаешь?

Тут думать не приходилось. Голубь сдох. Надо полагать, от голодной смерти.

Помню, как Энди Дюфрен первый раз обратился ко мне с просьбой; это было словно вчера. Нет, речь шла не о Рите Хэйворт, о ней он заговорит позже. Летом сорок восьмого он подошел ко мне за другим.

Свои сделки я обычно заключаю во дворе, так было и в тот раз. Двор у нас не то что в других тюрьмах. Большой квадрат, девяносто на девяносто ярдов. С северной стороны внешняя стена с двумя сторожевыми башнями по углам. Охранники вооружены биноклем и пулеметами… на случай бунта. Там же главные ворота. С южной стороны пять подъездных путей для грузовых машин. По рабочим дням Шоушенк место оживленное – погрузка, разгрузка. На территории есть мастерская по изготовлению номерных знаков и комбинат-прачечная, которая, помимо тюрьмы, обслуживает приемное отделение больницы в Киттери и Элиотовский дом для престарелых. Еще есть ремонтные мастерские, где механики-зэки чинят машины, принадлежащие тюрьме, городу и штату… а также личные автомобили начальников всех рангов и мастей, включая членов комиссии по досрочному освобождению.