Нина

Просевший пол, казалось, источал миазмы подвала.

Трудно было представить, что в городе-миллионере, столице субъекта, украшенной сталагмитами московского пошиба, еще сохранились такие клоаки.

Щелкнул выключатель.

Под потолком вспыхнула желтая лампочка без абажура; от нее стало еще темнее.

– Тонюшка, это ты?

Дрожащий старушечий голос раздался откуда-то из глубины.

– Я, мама, я! – ответила Антонина Максимовна, с грохотом запирая замки. – Посиди у себя. Привела нового доктора, будет меня лечить.

Повесив куртку и разувшись, Волков прошел за хозяйкой.

Комната была огромной и напоминала мебельный склад, куда некуда ступить.

Справа возвышался гардероб – громоздкий, как отколовшаяся скала.

В получившийся альков втиснулась деревянная кровать на ножках.

Она относилась к категории, которая в советские времена позиционировалась «супружеской», хотя была чуть шире современной полутораспальной.

Вероятно, конструкция грохотала, как ткацкий станок.

Красное покрывало резало глаз.

Сбоку поднимался ковер с красно-черным орнаментом.