Нина

На изголовье смотрело бра в форме тюльпана, шнурок отчего-то покачивался.

У стены примостился сильно поцарапанный журнальный столик.

Около него стояли два кресла – тоже советского образца, с лакированными боковинами.

Дальше тянулся еще один шкаф, книжно-посудный.

Остальное пространство заполнили кособокие стулья, тумбочки, еще что-то, вряд ли используемое в быту.

В торце раскинулось огромное окно, наглухо затянутое тюлем.

Слева от него открывался узкий проем без двери: то ли вход в смежную комнату, то ли выгороженная кладовка; там тоже виднелся какой-то хлам.

На единственной пустой стене висел классический гобелен «Возок Наполеона». Вероятно, тут когда-то стояла еще одна кровать, но ее увезли, а императора бросили умирать в немытой России.

Внося последний штрих в неуют жилища, дрожал плотный дух лекарств.

Пузырьки и коробочки стояли на столике, на полках шкафа, даже на телевизоре, который темнел в углу.

Волков подумал, что от жизни в таком доме, такой квартире, такой комнате даже при наличии гормонов можно впасть в депрессию и повеситься.