Яга Абыда

Снова взял за руку, защекотало в горле, и мир ещё больше сделался, ещё дальше отодвинулось небо, одуванчик кивнул громадной головкой, тряхнул пухом, и Ярина едва успела увернуться от хлопьев, похожих на снежные, только тёплых, тяжёлых. Жук подполз, щёлкнул усами, Ярина закричала, отпрыгнула, а Лудмурт зашуршал, заворчал, размахивая травинкой:

– Кыш, кыш! Вон пошёл!

Жук заклацал, подполз ближе, Ярина сквозь слипшиеся ресницы совсем близко увидела мохнатые лапы. Собрала на пальцах катышки Пламени и швырнула в жука. Тот зажужжал, отпрянул. Тогда-то Абыда и заметила её. Сверху упала тень, мир закружился, двор стал размером с мир, а затем уменьшился, вытянулся, раздробился и заново собрался в брызгах радуг.

Когда всё унялось, Ярина проморгалась и поняла, что снова прежнего роста, только пальцы колет, будто обожглась.

– Чего на руки дуешь? Больно? А дверь бы чёрную потрогала – куда больнее б было. Не выучилась – не трожь. У Лудмурта защиты искать вздумала! Хитрый старикашка, вздорный. Травинка, колосок! Он к тебе ещё явится, плату будет просить, ягод лукошко, самоцветов пригоршню, утку жареную!