Владислав Ходасевич. Чающий и говорящий

Можно воспринимать это как своего рода манифест. Как бы ни было бедно это настоящее, это инобытие, поэт не перестает быть наследником и двойником Орфея. Но его участь одновременно и величественна, и жалка. Он – бедный Орфей.

  • …Еще ручьи лепечут непрерывно,
  • Еще шумят нагорные леса,
  • А сердце замерло и внемлет безотзывно
  • Послушных струн глухие голоса.
  • И вот пою, пою с последней силой
  • О том, что жизнь пережита вполне,
  • Что Эвридики нет, что нет подруги милой,
  • А глупый тигр ласкается ко мне.
  • Отец, отец! Ужель опять, как прежде,
  • Пленять зверей да камни чаровать?
  • Иль песнью новою, без мысли о надежде,
  • Детей и дев к печали приучать?
  • Пустой души пустых очарований
  • Не победит ни зверь, ни человек.
  • Несчастен, кто несет Коцитов дар стенаний
  • На берега земных веселых рек!..

Эти стихи написаны в начале 1910 года. Спустя неполных два года акмеисты противопоставят символистскому образу поэта-мага – поэта-мастера. Ходасевич не принял этой замены. Для него поэт остается магом, пророком. Но беда не только в том, что мир, из которого пророк несет вести, безотраден, – а в том, что мир, в который он несет весть, имеет право на свою невинную и ограниченную гармоничность. Отвергая Орфея, защищая себя от его “пустых очарований”, он в своем праве.