Владислав Ходасевич. Чающий и говорящий
Можно воспринимать это как своего рода манифест. Как бы ни было бедно это настоящее, это инобытие, поэт не перестает быть наследником и двойником Орфея. Но его участь одновременно и величественна, и жалка. Он – бедный Орфей.
- …Еще ручьи лепечут непрерывно,
- Еще шумят нагорные леса,
- А сердце замерло и внемлет безотзывно
- Послушных струн глухие голоса.
- И вот пою, пою с последней силой
- О том, что жизнь пережита вполне,
- Что Эвридики нет, что нет подруги милой,
- А глупый тигр ласкается ко мне.
- Отец, отец! Ужель опять, как прежде,
- Пленять зверей да камни чаровать?
- Иль песнью новою, без мысли о надежде,
- Детей и дев к печали приучать?
- Пустой души пустых очарований
- Не победит ни зверь, ни человек.
- Несчастен, кто несет Коцитов дар стенаний
- На берега земных веселых рек!..
Эти стихи написаны в начале 1910 года. Спустя неполных два года акмеисты противопоставят символистскому образу поэта-мага – поэта-мастера. Ходасевич не принял этой замены. Для него поэт остается магом, пророком. Но беда не только в том, что мир, из которого пророк несет вести, безотраден, – а в том, что мир, в который он несет весть, имеет право на свою невинную и ограниченную гармоничность. Отвергая Орфея, защищая себя от его “пустых очарований”, он в своем праве.