Идеалы осыпаются на глазах

– Наташа звонила. Очень расстроилась.

– Ну так она тебе рассказала, наверно, что случилось. Зачем спрашивать? – раздражённо спросила Софка.

Это было так дико: слышать, как кто-то называет маму по имени. По имени-отчеству и то привычней – по крайней мере, когда в Глазове Софка заглядывала к ней на работу, все обращались к маме именно так.

– Толком не рассказала. Сказала только, что ты злая придёшь и начнёшь хамить с порога.

Софа вспыхнула. Не хотела она быть злой. Не хотела хамить. Она вообще была за добро во всём мире, и за то, чтоб было, как у Стругацких: счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный.

Но почему-то почти всегда получалось иначе. Получалось ровно наоборот.

Она сердито сбросила второй ботинок и прошла комнату.

– Куртку-то сними.

– Когда надо, тогда сниму.

– Ну-ка стой!

– Когда надо, тогда сниму!

– Чем от тебя пахнет?

Дуболом снова, второй раз за день, схватил её руку. Схватило грубо, без всяких сантиментов. Приблизил лицо и принюхался.

– Курила?!

– Нет! – рявкнула Софка, дёрнулась, вырываясь, и чуть не отлетела к стене, потому что Дуболом выпустил её сам. Выпустил и поднял рюкзак. – Не трожь!