Десятый самозванец

Акундинов решил вначале сам попробовать водку. Ну, не брать же незнамо какую. Хотел, было, прямо у стойки опрокинуть чарку, да толклись тут какие-то рожи, самого синюшного вида, что и стоять-то с ними рядом было противно. Брезгливо покосившись на шваль, да принюхавшись, Тимоха спросил у целовальника:

– А эти-то тут чего делают?

– Так, известно, чего, – вздохнул тот. – Чего и все – водку пьют. Ну, а где они на это денежки берут, так – не мое это дело. Мое дело – копеечку в государеву казну вносить. Ну, так ведь сам же знаешь…

Это, точно. Главную копеечку тащат в кабак не бояре-купцы, а самый, что ни на есть, простой люд. А тут уж такой простой, что проще, вроде бы и некуда… Куцые шапчонки, кафтаны в неряшливых заплатках, а штаны, так засалены, что уже не понять – какого они цвета. Даже лапти, которые можно бы самому сделать за полчаса, если не полениться надрать лыка, были обмотаны склизлыми тряпками…

Стоять рядом с кабацкой теребенью, от которой разило мочой да навозом, было невмоготу. Пришлось заказать себе кувшинчик на два шкалика[2], пару соленых огурцов (не пить же голью!) и поискать глазами местечко. Облюбовав край скамейки и уголок стола, что бы не тревожить соседей (не надолго ведь, чай!), Тимофей сел.