Гадкая, сладкая и любимая

Когда увидел ее на полу, тяжело дышащей и бессмысленно мотающей головой, Хэвейд ощутил страх, какого не испытывал уже давно. Он винил себя в том, что ей пришлось в одиночестве бродить по полному опасностей лесу.

И как Хэвейд ни пытался убедить себя в том, что они друг другу чужие, ничего не должны, и ему следует держаться от нее подальше, все равно что-то темное и невидимое тянуло его к ней.

Среди проклятых фейри, чья кровь в нем текла, издревле существовало странное поверье. Они верили, что губы людей, сведенных самой судьбой, соединены нитью, которую невозможно разорвать. Она бордовая и прочная, и тянется изо рта в рот того, с кем ты теперь неразрывно связан.

Когда Корделия уходила из поместья, Хэвейду показалось, что она вынула из его нутра эту самую нить и потянула за собой.

Он собирался последовать за ведьмой, чтобы узнать, что она задумала.

Корделия совершенно точно хотела попасть в его дом. А иначе зачем было кормить его булочкой с приворотным отваром? Зачем было соглашаться приехать? Ей нужно было проникнуть в поместье. Но почему тогда она ушла? Да еще в такую грозу, не взяв повозку и не попросив слуг, сопровождать ее.