Афганский рубеж

Поражаюсь уровню моего везения! Мне оставили жизнь, но навязали геморрой по фамилии Клюковкин. Это ж как так надо летать, чтоб за год достичь подобных «успехов»? И это в советское время!

– Хм, спасибо! – поблагодарил я.

– Пожалуйста. Но теперь вряд ли я смогу помочь. Начальник штаба твёрдо намерен тебя «на землю» списать. А после аварии у него появился козырь.

Какая-то ерунда! Комиссия может и оправдать. Тем более что действовали правильно.

– Нас оправдают, и козыря не будет. Не спешите меня хоронить, – сказал я.

Енотаев вскочил со своего места.

– Ты понимаешь, что тебя спишут на землю?! Балбес великовозрастный!

– Нет, не понимаю. Пускай докажут, что в аварии есть моя вина, – стоял я на своём.

Сглотнул образовавшийся в горле комок. Внешних признаков беспокойства не подаю, но внутри нервы натягиваются.

Без неба мне нельзя. Другого не умею. Не представляю себя на наземной должности.

Согласен, что жизнь на списании с лётной работы не заканчивается, но для меня именно так и будет.

– Докажут. А пока припомнят тебе УАЗик, пробелы в лётной подготовке, полную служебную карточку выговоров. И это ещё первую где-то потеряли! Пришлось новую заводить.