Тринадцатое дитя

– Пойдем, – повторил Берти и пошевелил пальцами. Будто я не взяла его за руку лишь потому, что не заметила. – Если мы и правда встретимся с ним, если он вернулся, мама не станет ругаться из-за порванных чулок. – Он просиял, радуясь такой невероятной удаче. – Вот видишь, как все хорошо получается!

Я обхватила его за шею и обняла с такой силой, что сама удивилась.

– Больше всего на свете я буду скучать по тебе, – прошептала я ему на ухо.

Берти тоже обнял меня, и только тогда я поняла, что дрожу как осиновый лист.

– Наверняка он тебе разрешит нас навещать, – тихо произнес он. – И я стану писать тебе каждую неделю, клянусь.

– Ты ненавидишь писать.

Горячие слезы потекли у меня по щекам.

– Ради тебя я согласен на все, – с жаром проговорил Берти.

Я взяла его за руку и не отпускала всю дорогу до папиной повозки. Но мы поехали в другой храм. Вовсе не к моему крестному.

– ПОЖАЛУЙСТА, ВСТАНЬТЕ В РЯД, – велела нам жрица таким мягким голосом, что было легко не заметить в нем скрытых жестких ноток. Ее холодные голубые глаза смотрели на нас из-под тонкой вуали, крепившейся к пяти острым лучам на головном уборе, со сдержанным любопытством.