Перевоспитать охламона

– В последний раз предупреждаю!

– Иначе что? – смеялась Груня, отступая назад и не переставая щелкать камерой.

Васька предпочел не повторяться. Мало ли, послушается и перестанет. И тогда точно не будет благоверного предлога для грядущей шалости.

Стремительно преодолев расстояние до девчонки, Васька крепко ухватил ее ладонями за осиную талию и притянул к себе. В первую секунду Груня застыла, судорожно втянув воздух в легкие, голову в плечи, а камеру прижав к груди. Во вторую – хлопнула ресницами, когда Васька приблизился на столько, что его дыхание опалило лицо Груньки. А в третью девчонка прикрыла глаза, потому что настойчивые и твердые мужские губы накрыли нежные и чуть подрагивающие женские.

Безвольные руки Груньки с зажатой в них камерой были отведены в стороны сильными мужскими ладонями и сами собой опустились вдоль тела, а из онемевших в одно мгновение пальцев выпал многострадальный фотоаппарат.

Васька что-то простонал, не желая разрывать объятий, не собираясь выпускать пигалицу из рук, зарываясь пальцами в длинные локоны. Не сейчас, когда он стал бредить ею, особенно во сне. Днем он хотя бы мог торчать в ресторане и смотреть на нее со стороны. А вот ночами… Когда тело сковывало возбуждение от проклятых эротических снов в главной роли с пигалицей, становилось невмоготу. И вот Васька дорвался до желаемого. И уже точно не мог остановиться.