От отца

Кэтрин с облегчением расслабила корсет и отхлебнула ром прямо из бутылки. Письмо принесли сегодня утром. В конверте с дорогой сургучной печатью был листок прекрасно пахнущей бирюзовой бумаги, исписанной мелким красивым почерком с виньетками и монограммами. Интересно, сколько стоят эти духи? Кэтрин, обычно набивавшая дешевым табаком глиняную трубку с отбитыми краями, изогнула тонкое, почти детское запястье и, затянувшись не докуренной клиентом крепкой сигарой, подошла к комоду и достала небольшой холщовый мешочек с маленьким серебряным крестиком и белым детским чепчиком. Последняя прерванная беременность лишила ее возможности иметь детей. Да и могла ли она претендовать на то, чтобы стать матерью? Когда она попала в приют, ей, вероятно, было несколько дней от роду. Молли тогда было пять, и она из окна приюта видела, как хорошо одетая дама средних лет в шляпе с широкими полями принесла и оставила у входа большую корзину с белым свертком в розовых лентах. Но уйти незамеченной дама не смогла – монахиня, работавшая в приюте, как раз вышла на крыльцо, держа за ухо одну из воспитанниц, которая не хотела выливать помои. Монахиня выпустила красное ухо девочки и посмотрела сначала на корзину с Кэтрин, которую они чуть не опрокинули, а потом на смущенную даму. Молли слышала слова «грех», «дьявол», «близнецы», «уродство» и фамилию Гастингс. Можно было бы сейчас спросить неряху Роуз, ту девочку на крыльце, но Роуз умерла год спустя от скарлатины, а еще через год в лучший из миров отправилась и монахиня София.