Тринадцатое дитя

Кряхтя от усилий, я закрыла большую тяжелую дверь и пробралась к папиному верстаку в глубине хлева. Было темно, но я знала дорогу наизусть. Я нашла старую жестянку со спичками и зажгла масляную лампу. Тусклый золотистый свет озарил темные стойла.

Все ежедневные дела по хозяйству я завершила задолго до ужина и даже взяла на себя часть обязанностей Берти – вместо подарка ему на день рождения. Я знала, что врать папе нехорошо – мама вечно твердила, что нам надо оберегать себя от грехов, оскверняющих душу, хотя почему-то во время наставлений отвешивала подзатыльники только мне, – но, если бы я не сбежала, если бы пробыла в том радостном праздничном хаосе хоть на секунду дольше, я бы не выдержала и дала волю слезам. Ничто так не портило настроение родителям, как мои слезы.

С трудом удерживая лампу в одной руке, я осторожно вскарабкалась по шаткой лестнице в свою спальню на чердаке. Я ночевала в сарае с тех пор, как выросла из старой рассохшейся колыбели, в которой спали в младенчестве все мои братья и сестры. Для меня не нашлось места в доме. В комнате на втором этаже помещалось только четыре кровати. Дети спали по трое на одной койке, так что им и без меня было тесно.