Тринадцатое дитя

Каждый набрасывался на лакомство, как только ему передавали тарелку. Все ели шумно, причмокивали губами и громко нахваливали мамин торт. Какой вкусный! Какая мягкая и сочная начинка! Какая сладкая глазурь!

Когда свой кусок получила Матильда – по старшинству третья с конца, – я взглянула на оставшийся на блюде ломтик, и во мне зажглась искорка глупой надежды. У меня потекли слюнки, стоило только представить насыщенный ореховый вкус. И пусть моя порция недотянет и до половины той, которая досталась Берти, пусть на оставшемся клинышке торта почти нет глазури, я все равно получу праздничное угощение. Но тут мама схватила последний кусочек и быстро сунула в рот, даже не потрудившись взять вилку.

Берти, пристально наблюдавшему за разрезанием торта и до последнего не терявшему надежды дождаться добавки, хватило совести возмутиться:

– Мама, а как же Хейзел?! Ты забыла про Хейзел!

Мама удивленно окинула взглядом стол, будто и впрямь забыла обо мне, зажатой в дальнем углу между Матильдой и стеной с облупившейся штукатуркой.