Тринадцатое дитя

Я набросила на плечи одеяло и уютно свернулась клубочком под мягким бархатом. Для меня оно было не просто красивой вещью, а единственным доказательством, что у меня и вправду есть крестный отец, что он однажды ко мне приходил и, возможно, когда-нибудь вернется.

А еще оно стало камнем преткновения между мамой и папой. Мама хотела продать его на рынке в деревне. Она утверждала, что за один только бархат можно выручить кучу монет, которых хватит как минимум на три года безбедной жизни. Однако папа решительно запретил к нему прикасаться и заявил, что мы точно не станем продавать подарок бога Устрашающего Конца, рискуя навлечь проклятие на семью.

Я провела пальцем по завиткам букв, вышитых золотой нитью – из чистейшего золота, как шептал в восхищении Берти. Буквы складывались в мое имя: ХЕЙЗЕЛ.

Это бархатное одеяло, разостланное на подстилке из колкой соломы, казалось чем-то странным в хлеву. Совсем не к месту в семье, где много голодных ртов и мало еды, много шума и ругани и мало объятий. Здесь оно было чужим и ненужным. Как и девочка, завернувшаяся в него перед сном.