Извращенная гордость

Я взглянул на него. В голосе Фабиано звучала едва заметная нотка тревоги, но я хорошо его знал.

– Я разрушу то, что они должны были защитить. Если я что-то и понимаю в жизни, так это то, что мужчины вроде нас не прощают себя, когда их близким причиняют боль. Члены ее семьи сойдут с ума от тревоги. Каждый день они будут задаваться вопросом, что с ней происходит. Будут представлять, как она страдает. Ее мать обвинит ее отца и брата. А они станут винить себя. Чувство вины будет разрастаться, как раковая опухоль. Оно будет подпитывать тревогу. И тревога разорвет их на части.

Фабиано опустил взгляд на зашевелившуюся Серафину. Разрез ее подола распахнулся, обнажив длинные ноги. На одном бедре белела кружевная подвязка. Фабиано подобрал подол и прикрыл ей ноги. Я повернулся к нему.

– Она невинна, – спокойно произнес он.

– Но домой она вернется уже другой, – мрачно изрек я.

– Вред, нанесенный ей, не разрушит их клан. – Фабиано посмотрел мне в глаза. – Они лишь сплотятся и уничтожат тебя.

– Посмотрим, – пробормотал я. – Надо позвонить Нино и обсудить, что делать дальше.