Яга Абыда

– Яри́на, – ответила девочка, клюя носом. Чашка с мятой опасливо отпрыгнула, дохнув терпким паром.

Абыда махнула рукой за спину, раскатав лежанку на печи, щёлкнула пальцами, распахивая сундук. Подушка улеглась сверху постели, печка заворчала, греясь. Яга хотела было кликнуть руки-помощники, да передумала. Подхватила девочку сама («И правда, как травинка») и переложила на постель.

***

Ярина проснулась спустя полный день – с первым блеском зари. Ещё русалки в озере не плескались, ещё Сирин9 не пролила утренние слёзы, а Абыда уже почуяла сквозь дрёму, как смотрят на неё чужие глаза. Подумала, Кереме́т10 уже проведал о новостях, высматривает. Но нет; кто-то здешний глядел. Абыда распахнула глаза, зыркнула туда-сюда по углам – никакой нечисти. Тишина, пахнет деревом, мёдом, едва слышно – берёзовым мылом.

Спросила хрипло, вглядываясь спросонок на печь:

– Ты, что ли?

Ярина сидела, натянув на колени платье, обняв себя за лодыжки.

– Ранняя пташка.

Пощёлкивало в пояснице, ноздри щекотал сладкий запах вызревших за ночь яблок. В слюдяное окно заглядывал умирающий тощий месяц. Абыда запалила лучину, подошла к столу поглядеть на воду в крынке. Ёкнуло внутри. Сколько бы раз ни смотрела, каждый раз сердце схватывало: вдруг сегодня. Вдруг сегодня увидится.