Ариэль
- Чересчур восхищают тюльпаны – теперь ведь зима.
- Посмотри, до чего все бело, как тихо и снегом покрыто.
- Я учусь душевному миру, лгу тихонько себе самой,
- И падает свет на белые эти стены, эту постель,
- эти руки.
- Я – никто. У меня и взрывов безумия —
- ничего общего.
- Имя мое и уличную одежду я отдала медсестрам,
- Анестезиологу – историю, ну, а тело свое – хирургам.
- Под затылком – подушка, край простыни —
- у подбородка:
- Голова – точно глаз меж белыми веками,
- не желающими сомкнуться.
- Глупая ученица – как много придется освоить!
- Медсестры выходят и входят, не раздражая, —
- Кружат, подобные чайкам, в шапочках своих белых,
- Делают что-то руками, одна – совсем как другая,
- Даже не скажешь, как их много на самом деле.
- Мое тело для них – точно галька, к нему они льнут,
- Как к гальке – вода морская, по ней пробегая,
- легонько ее касаясь.
- Их светлые шприцы приносят мне пустоту и сон.
- Я потеряла себя. Я от вещей устала —
- От чемоданчика лакированной кожи,
- что как таблетница черная.
- Муж и малыш улыбаются мне с семейного фото,
- И их улыбки впиваются в кожу,
- как веселые тонкие крюки.
- Я разрешила вещам ускользнуть, но тридцатилетний
- грузовой катер
- Пришвартован упрямо на канате имени, адреса моего.
- Меня отмыли. Очистили от любимых ассоциаций.
- Испуганная, нагая, на зеленой каталке,
- средь пластиковых подушек,
- Я следила, как исчезают из виду мой чайный сервиз,
- и груда белья, и книги —
- А потом надо мною сомкнулись воды.
- Теперь я – монашка. Я никогда не была чище.
- Я вообще не желала цветов. Я просто хотела
- Лежать и лежать, заложив за голову руки, и быть
- совершенно пустою.
- Какая свобода – нет, никогда вы не знали свободы
- подобной:
- Мир в душе настолько огромен,
- что даже ошеломляет,
- И он ничего не просит, лишь табличку с именем
- да пару прочих безделок.
- Вот чего достигают мертвые: я их себе представляю —
- Тишину хватающих ртами, точно облатку причастья.
- Тюльпаны, если вообще заметить,
- были уж очень красны. Они обжигали.
- Даже через обертку я слышала, как они дышат
- тихонько
- Сквозь белизну покровов, точь-в-точь —
- непослушные дети.
- Их алость с раной моей говорила, и рана ей отвечала.
- Они так легки – они будто плыли, меня же к земле
- прижимали,
- Тяготили своими яркими языками и цветом,
- Будто десяток маленьких, красных свинцовых
- грузил у меня на шее.
- Никто никогда раньше не наблюдал за мною —
- ну, а теперь наблюдают.
- Повернулись ко мне тюльпаны,
- а в спину смотрит окно —
- В нем ширится свет с утра,
- а к вечеру медленно меркнет,
- И я вижу себя – плоскую и нелепую тень
- из кукольного театра
- Меж солнечным оком и взором тюльпанов.
- У меня нет лица. Я хотела себя обезличить.
- Яркие тюльпаны пожирают мой кислород.
- Пока не явились они, был воздух вполне спокоен,
- Выходил и входил – вздох за вздохом – без суеты.
- Но тюльпаны его наполнили громким звуком.
- Воздух теперь их обегает и кружит, как речная вода —
- Вокруг затонувшей, заржавленной докрасна
- лодки моторной.
- Они обращают мое внимание: как хорошо
- Просто играть, отдыхая, ни к чему не тянуться душою.
- Похоже, от них греются даже стены.
- В клетку бы эти тюльпаны, будто зверей опасных;
- Они разевают пасти, как африканские хищные кошки,
- И я чувствую сердце свое: оно открывает и закрывает
- Свою чашу алых цветов из чистейшей ко мне любви.
- Вода, которую пью я, солона и тепла,
- точно волна морская,
- И бежит она из земли далекой, точно здоровье мое.