Прорвёмся, опера! 2

Но это ничего, прорвёмся. Я сам жив, и многие другие живы несмотря ни на что, а это уже значит многое. Это значит – своего я добиться смогу точно, и другие случаи, так или иначе, уже не повторятся.

– Ну что, Пашка, – Устинов широко зевнул. – Так, остались мелочи. Ща Ирина допишет, хату опечатает – и поедем… а чего с кошкой-то делать? – вдруг всполошился он, глядя вниз, на чёрную кошку, что тёрлась о его ноги. – Жена-то у Рудакова переехала же в другой город, да и вряд ли она за животинкой приедет. Не на улицу же её.

– Возьми к себе, Василий Иваныч, дома скучно не будет, – я подошёл к нему. – А то на неё уже Ручка глаз положил, так и гладит, так и гладит…

– Ручка? На мою кошку?! Хрена с два ему, а не кошку! – он с кряхтеньем наклонился и подобрал пушистого питомца. – Ладно, дама, пока у меня побудешь, там посмотрим.

– Иваныч, ещё хотел один момент с тобой обсудить, – я прошёл в комнату, а Устинов двигался следом за мной с кошкой на руках. – Смотри, всё равно остались пробелы. Вот понять бы, меня сюда выдернул сам Верхушин или они у него номер взяли? Или что-то ещё? Не бьётся пока что-то, смотрю вот на комнату и понимаю, что не бьётся. Кто-то ещё должен был здесь быть. Давай-ка с тобой определимся.